Guzei.com

Интервью

Интервью: Сергей Кожевников, генеральный директор РМГ

© 2011 Guzei.com, Игорь Гузей (перепечатка запрещена)

О РМГ

Интервью с генеральным директором и одним из двух акционеров РМГ Сергеем Кожевниковым. Конечно, хочется начать о РМГ.


- Каковы ключевые кадровые приобретения в РМГ за прошлый год?

- У нас появился финансовый консультант Яна Ладжу и директор по развитию Михаил Зотов, это бывший директор холдинга News Media Radio Group. Вот принципиальные кадровые приобретения.


В сентябре 2008 года было интервью с Доренко, в котором говорилось о планах развития РСН. Интересно было узнать, как всё получилось.

- Доренко на «Русской службе новостей» работает уже давно. Рейтинги РСН вышли на тот уровень, который был желателен?

- Рейтинги даже превзошли все наши самые смелые ожидания. Они выросли почти в три раза. По последним данным, «Русская служба новостей» на втором месте по цитируемости среди радиостанций, и на 11-м месте в рейтинге ежедневного охвата аудиторий среди московских радиостанций, и мы надеемся, что она может войти в первую десятку.

- Это утренний эфир дал такой результат?

- Безусловно, утренний эфир - шоу блестящее. Сергей Доренко - ведущий от бога, лучшего для этой аудитории и для новостной станции я на рынке пока не вижу. Я считаю, близких конкурентов у него нет.

- ... а тот же Соловьёв...

- Нет. Это все в прошлом. То есть, он его активно уже сделал, по цифрам вообще даже близко не стоит.

- Это в связи с тем, что Соловьёв перешёл?..

- Нет, «Серебряный дождь» уже и при Соловьеве не был конкурентом для РСН, и «Эхо Москвы» именно в утреннем сегменте проигрывало Доренко. И сейчас, с точки зрения разговорного информационного формата, шоу Доренко – номер один на рынке. Это единственное шоу, когда ведущий не сидит в кресле, он бегает по студии, темпераментно и динамично ведёт. Это передается слушателю.

- Еще рано обсуждать итоги изменений на Радио MAXIMUM?

- На MAXIMUM появилось утреннее шоу, есть шоу дневное и вечернее. С переформатированием станции ситуация стабилизировалась. И то, что сейчас происходит на MAXIMUM, меня радует. Станция перестала метаться из стороны в сторону, стабилизировалась и сейчас медленно начала набирать свою аудиторию.

- Название утреннего шоу «Высшее общество» (High Society) – это стёб?

- Стёб. Очень часто на радио не хватает самоиронии, все слишком серьезные. Я понимаю, когда дело касается политических новостей, но и тут нужно довольно иронично относиться ко всему. А когда люди на развлекательных станциях относятся к себе как к бронзовым памятникам, это, на мой взгляд, путь в никуда. Поэтому самоирония, самокритика и стёб – это самое главное.

- Аренда частоты Лебедева с «Добрыми песнями» закончилась, но все равно там «Добрые песни» еще звучали.

- Контракт у нас закончился в сентябре месяце. С октября мы не вещаем официально «Добрые песни» на московской частоте. Мы продали СМИ Новосибирской группе, и с тех пор, с октября месяца мы поддерживаем технический эфир в московской студии. То есть, шла трансляция на те регионы, которыми интересовались наши сибирские коллеги. Я не знаю, была у него договоренность с сибиряками или нет. Это уже вопрос не к нам, мы в этой сделке не участвовали. Мы вели с Лебедевым переговоры, но, к сожалению, не достигли разумного соглашения. Те деньги, за которые он предлагал выкупить СМИ, мы считали нецелесообразными. Те деньги, которые мы предлагали за частоту, он считал ничтожными. Мы не договорились, это бизнес, ничего личного.

- Какова Ваша роль в «Известиях», много ли времени занимает?

- Я член Совета директоров, мы обсуждаем сугубо экономические вопросы. Редакционной политикой занимается редакция.

- Вы защитили докторскую диссертацию. А какова тема, и где была защита?

- Это был филиал бельгийского университета, тема «Правовые аспекты Интернета».

- В Бельгии другая градация научных степеней...

- Да, там градация идёт другая. По их закону, это доктор философии, а по нашему - кандидат экономических наук.

- То есть, про Интернет Вы должны всё досконально знать...

- Безусловно, нет.

Современная аудитория слушателей радио

Далее хотелось узнать, есть ли планы иметь в составе РМГ станции формата «Добрых Песен», и был задан лёгкий вводный вопрос, но ответ превратился в новую очень интересную тему о современной аудитории.


- А сам формат "Добрых песен" - интересный?

- Это более глубинная история. Любой формат интересен, но вопрос в том, на какую нишу ты рассчитываешь, на какую аудиторию. У нас же в стране происходит ужасная ситуация. Мы подошли к моменту, когда у нас очередная демографическая дырка. Если взять исследования, то видно, что в росте находятся станции, обслуживающие взрослое поколение, то есть, «45+». А у молодежной, даже успешной станции, нет активного роста. Начали выяснять, почему успешные и популярные среди молодежи форматы не достигают успеха такого пенсионного ретро-паровоза. Оказалось, что у нас физически семнадцатилетних в два раза меньше, чем сорокалетних. Это перестройка начала 90-х годов, когда из-за понятных событий в стране с экономикой и с политикой женщины не рожали, и наше население в этот момент практически не увеличивалось. Сейчас тем, кто родился тогда, по 17–20 лет, и их просто физически в разы меньше. Это как военный период сказался на последующем поколении, так и период перестройки начала 90-х также будет сказываться еще не одно поколение. Условно говоря, вот вы развиваете станцию для пенсионеров, для среднего возраста и для молодежи. Выяснится, что пенсионеров – много, среднего возраста – тоже какое-то количество, а молодежи, если даже будет полное проникновение в эту аудиторию, физически будет в два раза меньше.

- А вообще цифры проникновения исследуются?

- Исследуются. Но, к сожалению, не настолько тонко, чтобы мы могли ими оперировать. Молодежной аудиторией называется аудитория от 12 до 24 лет, а это слишком большой разброс, как Вы понимаете. Она условно делится ещё на 12–19 и 19–24 как шаг. Притом, что в 24 года кардинально меняются настроения, вкусовые пристрастия. До 20 лет – это одни люди, а с окончанием института, рождением детей начинается другая жизнь, и у людей меняются вкусы, ориентиры, настроения, в том числе и музыкальные пристрастия. Почему модны дискотеки – сначала были 80-х, сейчас 90-х, а в скором времени будут 2000-х. Люди ностальгируют не по той музыке, а по своей молодости.

- Каковы настроения сегодняшней аудитории «Русского Радио»?

- В связи с тем, что я по первому образованию художник-реставратор, а по второму художник-монументалист, я ко всему нашему шоу-бизнесу отношусь с иронией. Испытывать экстаз от того, что артисты поют те или иные песни, у меня не получается, в силу образования. Относиться к этому как к бизнесу – да, это то, что реально. Мы – зеркало. Другими словами, мы не навязываем свое мнение. Поэтому и «Русское радио» меняется каждый год в зависимости от того, какие тренды. Мы просто их демонстрируем. Говорят, что мы крутим пошлую музыку, мы говорим: «Эта песня по всем данным – на сегодняшний день самая востребованная».

Прошло время, ударил кризис, поменялось настроение людей, уже песни про тра-ля-ля стали неактуальны, они стали неискренними. А песни шансонных исполнителей – Елены Ваенга, Стаса Михайлова, Григория Лепса, – зачастую довольно простые по форме, по аранжировкам, но с проникновенным текстом, стали восприниматься как некое искреннее созвучие тем проблемам, которые есть внутри у человека. И они сейчас актуальны. Сейчас искренность – самый дорогой товар. Это тренд последних двух лет.

История

Историю создания «Русского радио» можно прочитать в разных источниках и в разных трактовках. У победы ведь всегда много отцов. И на этом сайте есть вариант: http://guzei.com/interview/?i=25 Но сегодня, как мне показалось, был дан самый точный ответ. "Русское радио" было организовано как ЗАО двенадцатью учредителями в 1995 году.


- В качестве подводки: у Вас и у «Радио Шансон» День Рождения совпадают - 15 августа...

- Я сейчас продолжу: ещё у Наполеона, у Мадонны и ещё у массы людей. И ещё скажу, что на этот день приходится католическое Успение Богоматери...

- ... и еще руководители «Радио Шансон» были учредителями «Русского Радио»: Маслов, Ярков, Елизаров?

- Да, за год до начала официального вещания у Елизарова и Маслова появилась частота. И еще там было несколько человек. К тому же, всё это находилось в Институте радио, в НИИРе, где работал господин Зубарев. У них был технический эфир, но что делать с этим – они не знали.

А дальше... В свое время с ними вел переговоры Влад Листьев. И тогда мы встретились с Архиповым, который сейчас возглавляет «Маяк». Мы рассказали Владу про идею сделать радио на русском языке, на тот момент, как ни странно, не существовало никакой русскоязычной радиостанции... Влад Листьев нас познакомил с Елизаровым, сказал: «Мне самому заниматься некогда, проект интересный, но я знаю людей, у которых есть частота, но они не знают, что с ней делать. Поэтому вы с ними свяжитесь».

- ...технический эфир на 105.7 ведь чисто русскоязычный шёл...

- Это был бесформатный и бессвязный эфир с нулевым рейтингом. У них даже оборудования не было. Стоял CD-чейнджер на 6 дисков, без обработки, поэтому звук был чудовищный, и слушать его технически было невозможно. И договорившись в марте-феврале 1995 года, мы с Архиповым привлекли к этой идее Виталия Богданова, который сейчас возглавляет холдинг «Нашего радио», и ещё несколько банкиров. Таким образом, акционеров «Русского радио» получилось 12 человек, мы образовали ЗАО, так как нужно было учитывать интересы всех акционеров, а они были совершенно разнообразные, друг с другом незнакомые, зачастую не испытывающие доверия друг к другу. В этой ситуации нужно было найти компромисс. Главным редактором стал Архипов, директором - Маслов, а я возглавил PR. Председателем совета директоров сначала был Елизаров, а потом Богданов. Ревизионный комитет был на Институте радио. Вот, в принципе, и всё. Реальный эфир пошел 2 августа 1995 года. Когда акционеров много, то трудно соблюсти интересы всех. Это и творческий, и финансовый конфликт, это и разные взгляды на развитие. Через год вышел один акционер, затем другой, так постепенно акционеров осталось двое.

Мы сделали первое радио на русском языке. Понятно, что на первый момент оно играло практически всю музыку, хотя и без крайностей. Но необъятного не объять, и в свое время мы сделали своего клона – «Русское радио-2». Это был бы прекрасный проект, но опять-таки из-за внутренних конфликтов среди акционеров мы его закрыли. Сергею Архипову нравилось политическое вещание, другим акционерам оно не нравилось категорически, ну и так далее.

Первый, кто сделал отпочкование с точки зрения большого «Русского радио» как некого стиля, был Миша Козырев, который вместе с Вороновым сделал «Наше радио». То есть, до этого все станции были абсолютно бесформатными. «Русское радио» первое сказало: «Мы – русские». «Наше радио» сказало: «А мы не просто русские, мы – русский рок». Через какое-то время появилось: «А мы не просто русские, мы – русский шансон». Тогда еще понятия «шансон» не существовало. «Шансон» ввёл Саша Фрумин, такой персонаж, очень долго процветавший в Петербурге. Он создал «Радио Шансон», а ребята его подхватили и развили до бизнеса.

- То есть, можно сказать, что «Шансон» – это как ветвь первоначального «Русского радио»?

- Как русской музыки.

- А еще можете назвать какой-нибудь узкий русскоязычный формат?

- Каждые несколько лет меняются общие тренды, я имею в виду музыкальные пристрастия. Был тренд на танцевальную музыку, и мы сделали «Радио Динамит». На 80% это был русский дэнс, russian dance. Сейчас элементов западной музыки у DFM стало больше. А во-вторых, тренд на чистую «колотилку» немного сошел на «нет». То есть, он ушел либо в совсем узкий молодежный формат типа хаус, либо в ностальгические - «дискотека 90-х».

О деньгах

- У Вас было большое интервью газете «Коммерсант», и там, в частности, было о «радио Альянс».

- Я сказал, что наше движение на расход с ВКПМ было абсолютно справедливым, и время показало, что мы были правы. Потому что сейчас, проработав чуть больше полугода с ВИ, наши продажи показали рост порядка 30% по этому году. Понятно, что вторая половина года была более тяжелой, потому что мы начали сотрудничество с ВИ в середине года. О продажах нашего телевизионного канала RU.TV я вообще не говорю, рост продажи его рекламного времени составил 180%. А с точки зрения продаж радио, в целом по группе рост порядка 30%, по отдельным станциям, например, «Русской службе новостей» – 160%.

- Можно сказать, что «Видео Интернэшнл» учится продавать радио и начинает всё лучше и лучше это делать?

- Нельзя этого сказать по одной простой причине - почти все менеджеры, продающие радио в ВИ, – это бывшие менеджеры «Русской медиагруппы». Сотрудничество с ВИ имеет свои плюсы – с их помощью мы избавлены от налоговых рисков. В свое время у нас были проблемы с налогами при разводе акционеров. Это как бы следствие корпоративных войн. Поэтому, пройдя все стадии русского бизнеса от А до Я, мы пришли к ситуации, когда нам какие-то аспекты бизнеса проще отдавать на аутсорсинг, не имея сейлз-хауса. Это несет, конечно, большие расходы, но при этом избавляет компанию от влияний извне.

- Можно сказать, что это удачный эксперимент, который скорее всего зафиксируется?

- Он зафиксируется точно, с ВИ мы подписали контракт на пять лет. Безусловно, мы будем с разных сторон пытаться улучшать сотрудничество, как и любой процесс, оно нуждается в постоянном развитии. Но в целом прогнозы нашего сотрудничества очень оптимистичны.

- С «Видео Интернэшнл» нет эксклюзивных договорённостей?

- Нет. И сейчас же «Видео Интернэшнл» продает два холдинга – ВГТРК и нас.


О стоимости РМГ и IPO. В вышеуказанной статье Ъ уже поднимался этот вопрос и здесь в качестве обобщения.


- Архипов продал свою долю в 2007 из расчёта стоимости компании $250 млн., а Богданов вышел в июне 2008 из расчёта $300 млн. Финансовые результаты за 2009 год: оборот компании — 1.56 млрд. руб., EBITDA — 272 млн. руб.

- Выйдя из расчета 250 миллионов, Архипов заработал 47 миллионов. Это очень хороший результат. На рынке радио не было таких красивых выходов. Маслов вышел с гораздо более скромными деньгами. А Богданов вышел просто блестяще: у него был большой пакет, и он заработал 120 миллионов долларов на выходе. Для сенатора - шикарные деньги.

- Показатель EBITDA наиболее адекватный на рынке?

- EBITDA – самый важный показатель, именно к этому показателю включаются мультипликаторы, с помощью которых высчитывается приблизительная стоимость компании. Она может быть 20 EBITDA или 15 EBITDA. Это зависит от понижающих и повышающих факторов при анализе компании.

- Вы говорили, что готовы всё всегда продать. Это значит, душой к компании прикипать нельзя, чтобы не было жалко?

- Что значит жалко? Жалко – это если ты понимаешь, что ты уже ничего в жизни больше не сделаешь, и это твоя лебединая песня. Если у тебя есть внутренний потенциал, и ты чувствуешь, что можешь сделать что-то еще, то к чему здесь жалость? Как, допустим, Архипов - он в какой-то момент устал заниматься творчеством, говорит: «Я хочу быть чиновником». Меньше ответственности, нет этой ежедневной истерии, битвы за рубль. Ты сидишь на бюджете, красиво руководишь и всё - мечта человека на пенсии. Богданов, наоборот: вышел с деньгами, посидел год и сказал: «Что-то мне скучновато. Так у меня какое-то движение было, а так я вроде сижу сенатором, сильно не напрягает...» Взял и довольно выгодно купил холдинг «Нашего радио». Теперь у него хлопот полон рот: там прогорело, там подрались, там что-то не работает, там работает... Он в делах, в центре внимания по своим ощущениям. То есть, он живет полноценной жизнью.

- У меня вопрос был заготовлен прямо в продолжение... Предположим, дают хорошую цену, Вы продаете. А есть ли у Вас план, куда вкладывать деньги? Потому что деньги ведь не терпят простоя, правильно?

- Не терпят простоя. Хотя «служенье муз не терпит суеты». Я буду вкладывать в телевидение. У меня есть несколько проектов, которых я хотел бы реализовать, и было бы здорово, если бы у меня были свободные деньги для этого.

- Вот такой традиционный вопрос: какие планы на IPO.

- Планы на IPO сняты. Сняты не только у нас, а у многих компаний, поскольку ёмкость невысока, существуют проблемы на Нью-Йоркской и Лондонской биржах. Биржи Западного побережья США вообще на грани закрытия. Китайская биржа съела все биржи Запада США. Такого залпа, как в свое время сделал СТС, сейчас ждать нельзя, когда они ожидали 1,5 миллиарда, а получили 2,5, а потом догнали стоимость СТС до 4 миллиардов. Вот это блестящая операция участников процесса. При этом, у нас с какой стоимостью «Первый канал» был продан? 25% за 170 миллионов? Это официальные данные.

- ...так дешево?..

- А почему? Потому что такие цифры, видимо. То есть, компания непубличная, с непрозрачной для западных стандартов отчетностью, соответственно, не может стоить слишком много. И нет, видимо, у неё четких планов на развитие, поэтому она так низко оценена. Это, по крайней мере, не рыночная сделка. У нас единственная рыночная компания – это холдинг Усманова, который пытается выйти на IPO и консолидировал свои телевизионные проекты. Посмотрим, что из этого получится. У нас, мы считаем, маленькая для этого ёмкость. Выходить на ёмкость меньше, чем $500 миллионов, дорого. Собственно подготовка к IPO требует очень больших капиталовложений, расходов – на презентации, на поддержание финансовой отчетности в западном формате и т.д. Без внятного понимания, сколько ты получишь, эти расходы нести нецелесообразно. Поэтому не только мы – и «Проф-Медиа» тоже сняла идею с IPO, по крайней мере отложила ее на какое-то будущее. И тот же Lagardere не вышел на IPO, хотя у него прекрасные показатели, может быть, лучшие сейчас на рынке.

- Украинский «ТАВР» год назад говорил, что хотел купить DFM. Чем всё это дело кончилось

- Ничем не кончилось. В Киеве есть несколько радиодеятелей, которых мы все знаем: там часть бывших наших партнеров, часть – те, которые наворовали форматы. Мы единственные, кто в своё время юридически отгрызли долю в местном вещании. Все остальные не имеют никаких даже прав. Они просто регистрируют дубль, и «Шансон» не имеет отношения к российскому «Шансону», «Kiss» не имеет никакого отношения к к западному «Kiss-FM», «Love» не имеет отношения к «Love» московскому, «Европы Плюс» были две, «Наше радио». То есть, просто все, что услышали более-менее запоминающегося, тут же – раз! – зарегистрировалии на себя. Названия те же, но не имеющие никакого отношения к российским аналогам, ни юридического, ни материального.

Бренд

- Несколько раз я слышал такую фразу, что при огромном количестве радиостанций на первый план выходит борьба брендов.

- Да, безусловно.

- Но бренд надо поддерживать...

- В России уже существует несколько брендов, среди них и «Русское радио», безусловно. Можно сейчас сделать русскоязычную станцию? Можно. Можно сделать точную копию? Уже были такие попытки – просто взять вчистую наш плей-лист. Несложно это сделать. Сейчас ресурс moskva.fm предоставляет полную информации. Сегодня этот плей-лист наш, а завтра он звучит на другой станции, та же самая комбинация. Но бренд уже создать тяжело, это требует гораздо больших усилий.

- ...Вы «Москву.ФМ» упомянули... Это проблема, что они вас вещают?

- На наш взгляд, это пиратство в чистом виде.

- Одна из акций для поддержания бренда - «Мисс Русское Радио». Это чисто внутренний проект? Есть какие-либо точки соприкосновения с внешним миром?

- Чисто внутренний проект. Я поясню. Просто везде в мире бизнес красоты – это бизнес. Есть большие компании, которым принадлежат бренды «Мисс Интернэшнл» или «Мисс Мира», которые продают (подчеркиваю, продают) лицензию на те или иные страны. Тем не менее, девушки, участвовавшие в конкурсе «Мисс Русское Радио» могут принять участие и в других конкурсах. Например, от Молдавии девушка, участница нашего конкурса, вошла в десятку на «Мисс Мира». Еще одна участница из Новосибирска завоевала титул «Лучшая фигура мира». Но это скорее исключение из правил.

Про премии

- Есть премии «Медиа-менеджер России», «Радиомания», есть другие. Есть ли среди них для Вас авторитетные?

- «Медиа-менеджер» – неплохая премия. Любая награда приятна, но, к сожалению, большинство премий деградируют со временем. Сначала дали уважаемым, потом околоуважаемым, потом полууважаемым, а потом совсем неуважаемым. Плюс всегда ведь существует вопрос «А судьи кто?» Вот, например, премия «Золотой граммофон» - понятная, прозрачная процедура: ты должен попасть в хит-парад. Продержался со своей песней 20 недель в хит-параде – попадаешь на финал. Если кто-то там продержался дольше тебя, он скорее получит «Золотой Граммофон». Если продержался 30 недель - железно попадаешь, если 18 недель - можешь попасть, а можешь и нет, и так далее.

- Т.е. Вы считаете, что достойных премий, таких, за которые стоит бороться, нет сейчас?

- Вполне уважаемая «Медиа-менеджер», а остальные у меня не вызывают должного пиетета.

Цифра, Wi-Fi, Internet

- Такой уже старый вопрос про цифровое вещание. Каковы Ваши прогнозы? Годы идут – что-то движется в развитии?

- Пока ничего не движется...

- РМГ как-нибудь к этому готовится?

- Мы не можем к этому готовиться, мы частная компания. Это зависит от целого ряда законодательных актов. Государственными станциями активно лоббируется формат DRM. Как показал европейский опыт - это тупиковая ветвь. Его поддерживал только Deutsche Welle и то, втихую похоронил, потому что коммерческой выгоды он не несет. Понятно, что когда ты гуляешь на государственные деньги, ты можешь любой проект поддерживать, но когда ты гуляешь на свои, ты считаешь рентабельность. А рентабельность там не получалась, то есть, энергозатраты гораздо выше.

Я думаю, в ближайшее время развитие сотовых и прочих ячеек Wi-Fi приведет вообще к принципиально другой схеме вещания. Это может быть большой удар по нашим связным организациям, потому что они повышают плату на 10–15% ежегодно. Несмотря даже на кризис, они поднимали цены регулярно. Поэтому рентабельность многих станций, особенно в регионах, упала до нуля, а у некоторых она ушла за ноль. Последние три года рынок находился в упадке. За это время стоимость связных услуг подорожала на 30%. Ни в одном бизнесе такого не было даже близко. Есть некий монополизм. В будущем, возможно, будет выгоднее, иметь другую технологию в принципе.

- То есть, доходить до слушателя по Wi-Fi потокам?

- Да. Как только стоимость этих потоков упадёт, а электросвязь поднимет свои расценки, то будет точка невозврата.

- А сколько людей слушают «Русское радио» через Интернет? Достигла ли эта цифра того значения, чтобы рекламодателям это было интересно?

- Нет. Вообще влияние Интернета пока сильно преувеличено, по крайней мере, с точки зрения радио. Не секрет, что мы идём в трендах мирового развития СМИ. И те же европейские и американские СМИ, в частности радио, показывают, что Интернет не поглотил радио, как все ожидали. Если взглянуть на те же исследования, то любой набор музыки всегда дает меньше рейтингов, чем концерт. Хотя та музыка – та же самая, те же исполнители. И, казалось бы, ведущие нам не очень нужны. Но вот это сочетание – когда идет радиошоу, некое «гоу! гоу!», когда ведущий поднимает тебе настроение, создает некий флёр – это всегда дает больший эффект, чем просто набор треков.

- Нет, я имею в виду, статистика с вашего вещательного сервера, она какая-нибудь значительная? Вы не интересуетесь ей пока, считаете, что это неинтересно?

- Пока – нет. Потому что это пока не интересует рекламодателей. Всё надо понимать в сравнении с чем-то. 100 000 человек для радиостанции – это более чем скромно. А для Интернета это гигантские цифры. Только в Москве «Русское радио» слушают 1 000 000 человек ежедневно. Это грандиозные цифры. Если бы у нас были такие цифры по Интернету или по любой другой станции, это, безусловно, привлекло бы рекламодателей. Пока эти цифры несопоставимы. А если смотреть по стране, там накопленная аудитория – 10 миллионов. Понятно, что это привлекает рекламодателей. И 100 000 во всем Интернете - несопоставимые величины.

Региональное вещание в России

Говоря о числе в 100 тыс. человек в интернете и о том, что это мало для рекламодателей, подумалось о региональном вещании.


- Для региональной радиостанции 100 000 слушателей - это много?

- Да, поэтому у нас почти все региональные радиостанции либо сетевые, либо живущие за счет губернаторов и местных олигархов. В Европе, как и в Америке, существуют большие нюансы с точки зрения рекламного законодательства. Допустим, в Италии существует ограничение в рекламодателях между сетевой станцией и местной станцией. Там сетевой станции нельзя вещать местную рекламу. А в Америке наоборот - станций может существовать безумное количество, но реальные рекламные потоки разделены между четырьмя рекламными группами на радио. Просто они собирают в линейку и по своей доле ты получаешь свой процент.

- А, если взять, к примеру, Мурманск?

- Если взять ёмкость мурманского радиобизнеса, то в Москве этого не хватит даже на одно утреннее шоу. Мурманск, к сожалению, небольшой город, развитой промышленности нет, все, что есть – это рыбная промышленность и Североморский флот. У нас есть станция в Мурманске, и мы знаем и их доходы, а также доходы всех станций, которые находятся в Мурманске. По сравнению со столицей это просто жалкие крохи.

- А в цифрах это порядка 10 000 долларов в месяц?

- Да. И по их деньгам это «ох! мы сегодня хорошо заработали!». Это "вал". Поэтому когда там пять станций заработало по 10 000, они говорят: «Вау! Это наш крупный рынок! А мы заработали 12 000, мы круче, чем сетевая станция!».

- А какие регионы имеют значительный рынок?

- После Москвы самый большой рынок - питерский, после него, как ни странно, идет Екатеринбург. Не Новосибирск, хотя он самый крупный по количеству людей, а Екатеринбург. Там самые развитые и телевизионный, и особенно радийный рынки.

Национальное радио. Возможно ли?

- Последний вопрос, который у меня был, насчет национального радио в Москве. Насколько это перспективно? Я слышал, что были желающие запустить в Москве кавказское радио, но политические причины...

- Я не думаю, что политические. Это как нам говорили: «А какие у вас перспективы...» Или: «Что вам мешает открыть радио в Германии?» Мы говорим: «Да ничего нам не мешает. Несложно открыть станцию в любой стране. Плати деньги...» Просто насколько это экономически целесообразно?

- Ввиду огромной той же азербайджанской диаспоры, казалось бы, перспектива есть?

- По некоторым оценкам специалистов, до 14% населения Москвы – это азербайджанцы. Второе место после русских. Казалось бы, почему до сих пор нет станции? Я не знаю, куда смотрит азербайджанская диаспора, почему она не купит частоту.

- ...слышал, что пытались...

- Я не верю. Вот есть частота у Лебедева, купите у него.

- Вы думаете, что это не политическая проблема? Если они хотели бы, то могли бы это сделать?

- Да, думаю, на это просто жалко денег.
Более того, допустим, в отличие от армянской диаспоры, в основе которой представители среднего класса, азербайджанская - дифференцированная на очень богатых и очень бедных. Вот, видимо, у очень бедных нет денег, для того чтобы это приобрести, а очень богатым не до этого. Но я думаю, что масса людей – и Агаларов, и Тельман Исмаилов, и другие – могли бы позволить себе за 10 миллионов купить станцию в Москве и сделать «Баку-ФМ». Сейчас станций продается много.


- Большое спасибо за интервью.